— На саммите вы будете выступать с темой "Взгляд из оазиса цифровизации на пустыню хайпа". Что вы хотели сказать таким названием?

— Сегодня очень много хайпа вокруг цифровых технологий. Хайп поднимается с совершенно определённой целью — вокруг каких-то решений, которые нужно срочно продать.

Есть такое явление, как кривая хайпа: прежде чем что-то пойдёт в реальное использование, хайп достигает предельного максимума, а потом наступает некое разочарование, потому что хайп — это завышенное ожидание.

Люди думают, что технологии решат все вопросы, и за ними наступит блестящее будущее. На самом деле любая технология — это небольшая часть большой игры. И когда начинается хайп вокруг блокчейна или бигдейта, многие просто не понимают, что дадут им эти инструменты. Все это очень похоже на карго-культ.

— В чем параллели между современным обществом и меланезийскими "самолетопоклонниками"?

— Это сравнение имеет прямое отношение к теме нашей дискуссии. В своё время на островах Меланезии люди жили очень бедно: ресурсов мало, и аборигены перебивались кокосами. Потом началась Вторая мировая война, и на острова пришли американские военные, построили там аэродромы, ангары, контрольные вышки, стали массово завозить одежду, еду, различные товары. Всем этим они щедро делились с аборигенами, чтобы обеспечить их лояльность.

И какие выводы сделали аборигены? Они пришли к заключению, что духи предков решили их облагодетельствовать. Когда война закончилась и американцы ушли с этих островов, поток хороших вещей прекратился.

Что делают аборигены? Они начинают строить из подручных материалов контрольные вышки, ангары, начинают ходить строем, как это делали американцы, рисовать на теле какие-то знаки различия, какие-то буквы, которых не понимают — они начинают воспроизводить внешнюю сторону того, что делали белые люди, и ожидать, что на них свалится какое-то благоденствие. То есть они содержание полностью заменили формой.

Понятно, что такой культ не мог существовать много лет, но лет 25-30 он продержался. И схожая ситуация происходит у нас, когда возникает хайп по какому-то поводу. Наши люди не затрудняют себя изучением темы, а начинают просто воспроизводить некую внешнюю форму — повторять слова, смысл которых до конца не понимают, но ожидая каких-то свершений.

Есть, конечно, и такие, которые ничего не ждут, а, возможно, просто решают местные вопросы, докладывая начальству, что у них все хорошо, и цифровизация "на марше". При этом ясно, что даже, если ты какие-то правильные слова говоришь, то это ещё ничего не означает.

— Что должно произойти, чтобы цифровизация в реальности шла эффективно?

— Очень многое должно измениться, и, самое главное, в организационном плане. Следует, конечно, говорить о производственных отраслях, потому что благоденствие любого общества базируется на производственном потенциале.

Говорили, что у нас будет постиндустриальная экономика, но она не случилась. Вместо неё все сейчас говорят о реиндустриализации. Цифровизация нам даёт инструменты, которые позволяют организационно улучшить взаимодействие между людьми — изменить уровень организованности человечества.

EPLAN — это инсайдер Индустрии 4.0, и мы работаем с самыми продвинутыми компаниями в мире. А самая продвинутая отрасль в мире в плане роботизации и автоматизации — автомобилестроение.

— Недостаточная организованность — главный барьер для развития?

— Организованность — свойство имманентно присущее жизни, в то время как хаос — признак смерти. Если мы говорим о развитии и прогрессе, то неизбежно уровень  организованности должен повышаться. Снижение уровня организованности — всегда  признак регресса и умирания того или иного общества и цивилизации.

Цифровизация — это тема, которая полностью находится в организационной плоскости. Новые технологии всего лишь помогают обществу перейти на новый уровень организованности. С моей точки зрения, цифровизация — это средство преодоления фазового барьера.

Сегодня хайп поднимается по поводу каких-то частностей, за которыми не видно самого главного — организационных изменений. Согласитесь, что лучше повышать уровень организованности нашей жизни, чем просто отдавать деньги какой-нибудь прекрасной французской или немецкой компании.

— Как можно повысить уровень организованности?

— В центре внимания должны быть организационные практики — совершенно другой уровень менеджмента. Только внутри какой-то конкретной компании может работать строгая иерархическая модель с определёнными "кнутами" и "пряниками". Мы говорим о том, что система взаимоотношений шире, чем одна взятая компания.

Например, в автомобилестроении система давно вышла за пределы одной взятой компании или группы каких-то компании. Сейчас всё это бизнес-экосистема, которая охватывает сотни и тысячи компаний. Они все работают совместно — конкурируют и сотрудничают. Они вместе формируют повестку дня для производителей оборудования.

Чтобы на таком уровне всем этим управлять, требуется другой уровень менеджмента. И для начала требуется переход от документоцентричного к датацентричному подходу.

— В чем проблема документо-центричного подхода?

— Например, вы что-то хотите купить — вы заключаете бумажный договор, даже если он электронный — это документы, которые вам нужно подписать, переслать, положить в архив и так далее.

На производстве все намного сложнее и масштабнее. Чисто с технической точки зрения, куча-куча документов, даже если они оцифрованы или отсканированы и положены в PDF-архив, пусть с наличием каких-то метаданных, — всё равно документы, которые нужно открыть и почитать, а напрямую их использовать невозможно.

Соответственно, важный сдвиг — это переход от документориентированной работы к работе с данными. Многие компании не понимают, насколько это крупное изменение в их работе — некоторые только сейчас наладили системы документооборота — они горды и довольны, а тут оказывается, что нужно всё сломать и внедрять уже другую систему.

— Какие первые шаги должны быть у компании при переходе к датацентричному подходу?

— Если мы говорим о переходе к дата-центричности, сразу возникает вопрос о модели данных. Это очень большая задача, и ни одна даже серьёзная компания в одиночку с ней быстро не справится. Если кто-то думает, что может сесть и написать за выходные модель данных — это ерунда.

Александр Сергиенко: "Проект АО "Смартс" обеспечивает техническую возможность полномасштабного внедрения систем "Умного города"

Цифровизация процессов управления городским хозяйством серьезно изменит жизнь российских городов. Подготовка к этому идет уже несколько лет. Генеральный директор ООО "Смартс-Ситис" Александр Сергиенко рассказал Волга Ньюс о своем видении реализации проекта "Умный город".

Например, в автоматизации и роботизации в автомобильной индустрии существует рабочая единая модель данных — это модель нашей компании. При этом в автомобилестроении полагают, что AML (automation markup language) будет моделью данных на будущее, хотя пока эта модель используется достаточно узко. Есть специальная ассоциация, куда входят различные крупные компании, работающие, чтобы улучшить и расширить AML.

Все это заработает не одномоментно. Даже имея все ресурсы, многие компании, с массой ноу-хау, занимаются этим ни один год. Поэтому в автомобилестроении, в пищевой индустрии, и некоторых других сферах, все работают с той моделью, которую предлагаем мы.

В модели есть такое понятие, как элементарная функция — такой кирпичик модели данных. Там их 1684, если мне не изменяет память. Только представьте, какой должен быть объём данных и элементов этой модели, если у каждого кубика есть конкретные свойства и определённые параметры, в рамках которых эти свойства меняются. Плюс в этой модели есть и логика, в которой все эти функции связаны.
Здесь очень большая глубина. Это очень большая работа, которая заняла у нас 35 лет. Модель выросла — и менялась вместе с потребностями экономики, в первую очередь европейской.

— Когда хайп вокруг цифровизации пройдет, и можно будет реально взглянуть на ситуацию?

— Кривая хайпа для каждой технологии своя: сначала поднимается волна ожиданий от технологии, достигает своего пика и люди бегают — сейчас наша жизнь  изменится, потом говорят — наша жизнь не изменилась — технология плохая,  ожидания проваливаются полностью.
Но надо понимать, что в это время конкретные люди работают с технологией и постепенно достигают результатов: постепенно эта технология входит в жизнь и начинает реально использоваться. Практически всегда так и бывает.

У блокчейна своя кривая, у BIM (building information model) — своя. Ну чего ждать от BIM: волшебства какого-то? У нас в России есть много людей, которые реально работают в BIM. Но надо понимать, что чуда никогда не произойдет — кому-то поможет эта технология, кому-то нет, кому-то поможет через несколько лет. Но кардинально одна отдельная технология ничего не изменит.

Технологические вопросы должны достигнуть первых лиц крупных компаний — они должны научиться разбираться в этом. Нужно отчитываться не потому, что в компании внедрены какие-то технологии, которые у всех на слуху, а отчитываться по реальной производительности, и каким-то другим параметрам, которые являются для организации приоритетными. Чтобы всё это случилось, должно появиться целое поколение людей, которое реально разбирается в чём-то и реально что-то хочет изменить.